Серии № 21

Капитан только и ждал этого. Вот тебе и удача! Антенор позабыл обо всём: об Анжелике, о своём договоре с ней. Теперь хозяин в его руках, и капитан не станет пренебрегать возможностью отомстить. Когда-то Антенору была противна мысль о том, чтобы отнять чью-то жизнь, но сейчас он не только сделает это, но и не испытает никогда вины за то, что собирался совершить.
Недолго думая мужчина вытащил нож из сапога, однако подпруги он подрезал до середины. Это он сделал намерено, теперь конь сам потрёт их. И на него никто подумает. Хорошо было б, если бы Орана свернул себе шею. Но, если хозяину повезёт и он просто свалится с лошади, капитан в любом случае разыщет его: найдёт живым - зарежет.
...Гумерсинду взобрался на коня.
- До завтра, - крикнул он Марии.
- Возвращайся к ужину, - ответила дел Сокору.
Орана кивнул в знак согласия. Не прошло и двадцати минут, плантатор уже был за воротами Эсперансы. Он свернул в лесополосу, проехал мили три и пустил коня в галоп, животное встало на дыбы, и неожиданно всадник слетел с лошади...
…Как только конь Ораны появился, капитан сказал Гуту, что с хозяином что-то случилось.
- Разбирайся сам, - ответил новый управляющий.
А Антенору это только и надо. Наспех капитан оседлал лошадь и отправился на поиски. Гумерсинду отыскать не составило большого труда, мужчина нашел его играючи. Жив! У капитана это известие не вызвало даже раздражения, а наоборот – Антенор был рад прикончить его собственноручно. Он неслышно спешился и достал нож...

Мария воспользовалась отъездом мужа и вернула Анжелику в отчий дом. Как только Гумерсинду выехал за ворота имения, Мария поднялась в гостиную и тут же послала слугу за дочерью. Она с нетерпением ждала встречи со своей любимицей. Весть о том, что Анжелика трудится на уборке кофе, ранила дел Сокору в самое сердце: ну, как он может быть так жесток с родной дочерью? Может, права была Рита, когда говорила: "Госпожа, его жестокость не знает границ. Господин - дьявол в человеческом обличии!" И каждый раз дел находила правильность этих слов: порой он и вправду похож на люцифера, а с теми, кто ему перечит, он не церемонится, особенно доставалось невольникам, а, если говорить точнее, невольницам.

Мария

От мысли о муже у Марии всё тело дрожало. Вот и сейчас, когда она вспомнила о Гумерсинду, ей стало не по себе. За все годы жизни с ним, она не смогла его понять: что он за человек? Или он только на вид человек, а на самом же деле у него душа зверя? Если это не так, то как объяснить его звериную жестокость? И как можно остановить Гумерсинду в его зверствах? - на этот вопрос Мария ответить затруднялась. Но Сокору не знала, что, кроме неё, есть ещё один человек в Эсперансе, который задавался вопросом: как же положить конец жестокостям дона Гумерсинду Ораны? Однако этот человек отличался от Марии тем, что он знал, как это сделать. И, откровенно говоря, он не только знал, как остановить хозяина Эсперансы, он собирался это сделать.
Но, к несчастью, дел Сокору не подозревала о его мыслях. Она только сидела на своём любимом диване и дожидалась свою драгоценную жемчужину. О Боже, как медленно тянутся эти минуты ожидания, они будто вечность, во всяком случае, такими они показались женщине, ждавшей дочь. Это кристальная истина: Анжелика действительно её дочь, этот хрупкий, но невероятно мужественный ангел - частичка её души, её продолжение. Она каждый день благодарила Господа и, конечно же, Ассунсон за эту ласковую малышку. Но порой дел чувствовала себя жестокой по отношению к Ассунсон - эта добрая душа заслуживает, чтобы её чудесная дочь узнала историю матери. Но, увы, дочь Ассунсон никогда не узнает правду о матери, и та, кто для неё стала второй матерью, не осмелится открыть девушке тайну рабыни Ассунсон.
Мария перевела дух.
- Прости меня, Ассунсон. Прости, что я украла у тебя мою голубку. - Женщина перекрестилась и вновь обратилась к умершей. - Ты же видишь, что я заняла твое место подле моей д... - Мария на секунду замолчала, но вскоре вновь сказала. - Прости и за эти слова, но я ощущаю себя её родной матерью. - Дел заплакала. Женщина подошла к комоду и открыла один из ящиков.
В ящике были её принадлежности для шитья. Среди них лежала маленькая шкатулочка, и Мария вытащила её из ящика, а затем задвинула ящик в комод. Затем женщина открыла шкатулочку маленьким ключиком. В шкатулочке хранились дорогие сердцу Марии вещи. Среди них был небольшой овальный портрет-медальон. Мария достала его и подошла к окну, гравюрка заблестела на солнце. Сокору провела по медальону пальцем и сказала.
- Милая Ассунсон. - Женщина улыбнулась сквозь слезы. - Наша дочь вылитая ты. И порой я боюсь, что Гумерсинду узнает, что Анжелика - дочь рабыни. Твоя дочь, а не моя. Анжелика так похожа на тебя, Ассунсон. Ты прости, что скрывала тебя от Анжелики.
- И кого же вы скрыли от меня, maman? - спросил Марию ласковый и звонкий голосочек.
Этот голос принадлежал не кому-нибудь, а сеньорите Анжелике. Благо, девушка расслышала только самые последние слова Марии. Сокору винила свою болтливость – а что если её голубка услышала горькую правду о своём происхождении? Но, похоже, что она не узнала этого, её любимица смотрит на дел с интересом, но не с шоком. Значит, она ничего не узнала, вот и хорошо.
Однако Мария обрадовалась рано.
- Ах, матушка, вы скрыли от меня это. - Нинья указала на гравюрку. - Можно взглянуть.

Серия № 23

Бывший управляющий неслышно ступал, и с каждым его движением расстояние между ним и хозяином сокращалось. Вот сейчас капитан сделает три шага, и Орану уже не спасти. От такой перспективы у Антенора вскипала кровь. Можно считать, что он покойник, вот только капитана сразу начнут подозревать, ну и пусть! Главное, Нана получит избавление от страданий. А если семья хозяина начнёт её преследовать? Антенор тряхнул головой, нет, этого не будет: все знают, что она не причем.
Антенор хотел сделать три заветных шага, как вдруг услышал:
- Господин, это вы?

Антенор

Капитан спрятался за дерево, но мельком заметил, что к Оране подошел раб из Амор: Антенор едва не расплакался от обиды. Этого момента он ждал два месяца и неделю, а какой-то черномазый всё испортил. Капитану захотелось прикончить негра, но он понимал что черномазый не причем, и, наверное, раба сюда сам Бог послал. Но почему? Почему Он не позволил ему зарезать хозяина? Но ответа не было, только чириканье раба:
- Господин, я вам сейчас помогу сесть на мою лошадь.
- Давай, быстрей, - сказал плантатор, опираясь на руку раба.
Они неспешно дошли до лошади, и негр помог плантатору сесть на коня. И вскоре раб и господин побрели по дороге. А капитан, видя, как уходит из его рук Орана, со всей злости вонзил нож в дерево:
- Су..а! - закричал он...

Мария не смогла рассказать дочери о сеньоре Мальяни: девушка была так взволнована историей Ассунсон, что дел решила не расстраивать её больше. Она уложила дочь отдохнуть и вернулась в гостиную. Она позвонила в колокольчик, на её зов пришла Рита. Мария была удивлена, что кухарка пришла вместо служанки.
- Рита, что тебе нужно? - спросила удивленная женщина.
- Госпожа, я услышала, как вы зовёте слугу и пришла, - ответила колдунья.
- Ты права, я звала слугу, а не кухарку. Но вот почему-то пришла ты? - с подозрением спросила дел. - Что, в доме нет слуг?
- Никого нет, моя госпожа, - опущенным голосом пробормотала Рита.
- Как так? - возмутилась Сокору. - Ты знаешь, я люблю порядок, а тут порядком не пахнет!
Рита лишь пожала плечами, а госпожа продолжила отчитывать её:
- Рита, ты по возрасту да и по положению старшая в доме, и тебе отвечать за остальных слуг: тебе это давно известно.
- Да, моя госпожа, - виноватым голосом проговорила негритянка. - Не уследила, если треба, то накажите…
Мария улыбнулась, ох, и хитрющая эта старуха: захочешь, а не побранишь - всегда вывернется. Зато, если что нужно, она завсегда поможет, вот и сейчас дел обратилась к ней:
- Ну, полно, раз в доме нет других слуг, то ты и позови Нану.
Риту напугала просьба госпожи: зачем ей Нана? Если она решит её наказать? Но на неё это не похоже, она понимает, что мулатка не сама пошла на это и отыгрываться на ней не надо. Но чужая душа потёмки. Рита вздохнула: она человек подневольный и не след ей рассуждать о господах. Старуха поклонилась Марии.
- Как прикажете, моя госпожа. - И она, подняв юбки, поспешила из гостиной по поручению.

Мария

Только колдунья скрылась за дверью гостиной, Мария задумалась: позвать Нану она позвала, а вот как с ней поговорить, не обидев её? Дел не испытывала ненависти по отношению к мулатке. Она отдавала ей должное, другая на её месте приняла бы Гумерсинду или порешила себя. А Нана вынесла такое, что и на троих с лихвой хватит. Горемыка, да как же её презирать? По словам Риты и заступничеству Анжелики, можно понять, если б не сила со стороны Ораны, Нана бы и не стала хозяйской любовницей. Мария усмехнулась про себя: как мулатка – любовница? Она всего лишь очередная жертва её мужа. А совесть дел не позволяла бросить её в беде. Она не допустит, чтобы повторилась история Ассунсон. Анжелике неизвестно, что дед Марии был человек открытый и жену свою крепко любил и уважал. А Сокору врала, что Ассунсон была служанкой её бабки: Ассунсон была любимой служанкой самой Марии, а загубил её Гумерсинду. Но Мария не допустит, чтобы муж загубил и Нану. Только хватило б у неё сил сопротивляться собственному мужу! Вот с такими помыслами Мария ждала Нану. Женщина с волнением посматривала на дверь: Рита задержалась...

Колдунья действительно задерживалась: ей потребовалось немало мужества, чтобы убедить мулатку пойти в каза гранде. Нана не хотела идти в барский дом, там ей слишком многое напоминало о её падении. Стоит ей войти в дом, и ей будет слышаться голос господина. Как вести себя с госпожой? Что она скажет ей? Как же вынести это испытание? Что если госпожа велит забить её до смерти? Если будет так, то мулатка примет это как должное. В этом случае, её мытарства будут прекращены. И Нане эта мысль пришлась по душе: ведь сколько можно страдать, нет, довольно, лучше смерть, чем страдания. Но в следующую секунду она вспомнила о капитане: что будет с ним, если она умрёт? Антенор... одно лишь его имя заставляло её сердце биться, а её душу надеяться и мечтать о свободе. О, если бы она была вольной и невинной, тогда она прожила с ним всю жизнь. И даже если бы сейчас она получила свободу, она попыталась жить с ним, но только как любовница, а не жена. Только она рабыня и, наверное, останется ею до конца своих дней, да и капитан не унизил её ролью любовницы. Будь она свободна, он бы женился на ней, даже зная, что она беременна от другого. Ему всё равно, честна она или нет, а ей нет. Ну, как же мечтать о счастье с капитаном, неся дитя от господина? Нет, это невозможная мечта!
Вот и сейчас ей судьба преподнесла новое горе, ибо Нана заранее знала, что поход в каза гранде ничем хорошим не закончится. Даже если предположить, что госпожа находится в неведенье относительно мужа и его рабыни. Если догадка верна, то госпожа хочет взять её в свой дом. А это намного хуже плети: ей придётся принять волю госпожи, зная, что господин прикасался к ней. Она, даже пусть и не по своей воле, любовница господина Гумерсинду, и как же посмотреть госпоже в глаза после её постыдной связи с господином? Как прислуживать ей, зная, что ты была в постели отца её детей? Это адская мука! Права людская поговорка: "Минуй нас господский гнев, а пуще господская любовь!" Нана, как никто иной, знала эту истину, ей пришлось натерпеться от "любви" господина, а теперь ей придётся узнать "гнев" госпожи. Она-то наслышана о таких вещах из рассказов других негритянок: порой госпожа была хуже господина. Она вспомнила о старой кухарке в особняке Мальяни: у несчастной отрезаны груди - наказание за связь со старым господином, отцом госпожи Жанет. Так поступала мать её бывшей госпожи. А вот чего ждать от нынешней? Не ждёт ли её участь старухи из дома Мальано?
Мулатка содрогнулась от мысли об этом. Нана с отчаянием посмотрела на Риту. Та все ждала ответа от несчастной. Взгляд мулатки из отчаянного превратился в молящий.
- Бабушка Рита, не невольте меня, - взмолилась она. - Вам ли не знать, что мне довелось пережить в барском доме. - Нана залилась слезами. - Не хочу я туда идти. Как мне посмотреть госпоже в глаза, после всего-то? Я не могу…
Рита не сводила глаз с Наны, ну, что за упрямое создание? Всё норовит идти против судьбы. Эта Нана на характер вылитая Жулиана. Та тоже пыталась изменить судьбу: гнала от себя господина Антониу. Вот и невестка ей такая же досталась, упрямая, как мул. Госпожа Мария помочь ей хотят, а она словно на Казань собирается идти. Старая негритянка посмотрела на молодую женщину с неодобрением и повелительно сказала:
- Цыц, девка! Пошли.
Колдунья взяла Нану под руку и потащила к воротам большого дома.
Нана вырвала руку и отбежала от колдуньи:
- Не пойду! - решительно проговорила она.
- Понятно, - покачала головой Рита. - Не пойдешь, значит. Ну, ладно, я так передам госпоже, что ты не захотела прийти.
- Спасибо за всё, - обрадовалась мулатка, но не тут-то было.
- Сказать, что не придешь, скажу, - сурово проговорила Рита. - Только госпожа пошлёт за тобой надсмотрщика, а тот тебя силком приведёт. Ну что, решать, тебе.
Нана поняла, что в словах старой негритянки есть доля истины. Хочешь не хочешь, а ей придётся идти в каза гранде. Тяжело вздохнув, она мелкими шажками подошла к колдунье и обреченным голосом обронила:
- Идёмте, бабушка.
- Вот и славно, - сказала Рита...

.
- Вы посылали за мной, госпожа?
- Да, - вежливо произнесла Сокору. - И тебе известно зачем?
"Она всё знает", - мелькнуло у Наны в голове. Её охватил страх, от отчаянья мулатка заплакала. Не в силах выносить эти муки Нана упала на колени перед госпожой.
- О, моя госпожа, как я низко пала, - рабыня заплакала. - Если б вы только знали, что я совершила, вы бы и на порог меня не пустили. Госпожа, пощадите меня, не заставляйте меня прислуживать вам и господину. Моё место - на плантации.
Дел смотрела на мулатку с огромной жалостью, как можно чувствовать вину за то, к чему тебя принудили? И это Мария попыталась объяснить Нана.
- Мне известно, что сделал мой муж с тобой. - Сеньора опустилась рядом с мулаткой и посмотрела в её глаза. В этих глазах было столько отчаянья и боли, что Мария невольно сжалась, но, пересилив свои чувства, она продолжала говорить. - Ты потеряла родителей по вине моего мужа, он взял тебя силой, и теперь ты носишь его ребёнка. Сказать по чести, я такая же раба Гумерсинду, как и ты.
- Нет, вы не раба, вы моя госпожа, - возразила ей Нана. - И вы имеете право наказать меня.
Мария хотела было спросить Нану, за что она должна её наказать, но тут осеклась, поняв, что рабыня имеет в виду свою связь с Ораной. Мария поднялась с колен и повелительным тоном сказала:
- Ты невиновна, а посему ты будешь прислуживать мне и не станешь истязать себя тем, что случилось. Я знаю Гумерсинду, как никто другой: это далеко не первый раз, когда он домогается рабыни. - При этих словах дел вспомнила Ассунсон. - Мой долг не допустить, чтобы мой муж и отец моих детей стал вновь убийцей. Ты поняла?
- Да, моя госпожа, - ответила Нана сквозь слёзы...

- Что ты делаешь? - раздался злобный голос в гостиной. Нана перестала протирать комод и обернулась. Перед ней воочию предстал Гумерсинду Орана.
Он должен был вернуться ещё вчера, но задержался на день, всё из-за недотёпы управляющего. Толстяк был разозлён тем, что ему пришлось ночевать вне Эсперансы. А этого он-то ой как не любил. Он не ночевал нигде, кроме собственного дома, если только не был в Сан-Паулу.
Вчерашний день был чёрный днём для Гумерсинду: сначала его сбросил конь, затем, оказавшись в Амор, выяснил, почему он слетел с лошади: раб, который его привёз в имение, мог поклясться, что седло было испорчено умышленно. Орана не мог не думать об этом, он сразу понял, чьих рук это дело.
"Ну, погоди у меня Антенор! - шипел Орана. - Видно, мало тебе было, что ж ничего, это были цветочки, а теперь ягодки пойдут".
Всё время, проведённое в Амор, толстяк вынужден был потратить на расходные книги. Управляющий вёл документацию спустя рукава, многое было неучтено, например: двадцать мешков кофе, пять проданных рабов, причем денег от их продажи Орана тоже не видел. Но самое интересное, что на следующее утро мешки с кофе пропали без вести. Дон Гумерсинду имел с управляющим долгий серьёзный разговор. И после этого разговора в амбаре "объявились" пять мешков из двадцати. Плантатор был не глупым, чтобы не догадаться, куда испарись пятнадцать мешков, но управляющего трогать не стал, понимая, что найти другого, всё равно, что поменять шило на мыло. Исключение составляли Антенор и Иван. Эти двое чистюли, и, откровенно говоря, Гумерсинду ненавидел таких людей. От таких неприятностей больше, чем от ворюг, типа его управляющего из Амор. Но и тот довёл Орану до бешенства.
Оставшееся время в имении Гумерсиндо копил злобу. Он знал, что сорвёт её на первом попавшемся рабе в Эсперансе. Первым рабом, а точнее, рабыней, которую он встретил на фазенде Эсперанса, оказалась Нана. И это обстоятельство избавило Орану от выдумывания мести капитану. Плантатор знал слабое место лесного капитана и тотчас решил ударить по нему.
- Я требую объяснений, - грозно сказал он, подходя к Нане. И когда Орана подошел к рабыне вплотную, то тут же схватил её за волосы и угрожающе процедил. - Какого тебе тут надо?
Мулатка попыталась вырваться, но Гумерсинду второй рукой сдавил ей горло. Нана от безвыходности зарыдала.
- Мой Господин, отпустите меня, - умоляла его несчастная рабыня.
Но он, казалось, не слушал её мольбы, он впился в её губы. Мулатка изловчилась и укусила своего мучителя. Плантатор почувствовал боль в нижней губе. Он отпустил мулатку, затем переложил руку ко рту, отняв её, он увидел капельки крови на ней. Его глаза налились кровью. Он сделал шаг назад и со всего размаха кулаком по лицу ударил её. Мулатка упала. Орана хотел было ударить её ногой, как вдруг…
- Гумерсинду!!! - раздавался истошный вопль.
Орана обернулся и застыл в изумлении, в дверях стояла его жена. Лицо Марии было неестественно бледным, а её глаза, напротив, пылали гневом. Она смотрела на мужа с презрением и обидой. Слёзы горестного разочарования жгли кожу на её лице, а в голове дел была только одна мысль: "Как, он мог?"
- Гумерсинду, ваш поступок не имеет оправданий. - Голос Марии дрожал. - Это же моя гостиная! Вы осмелились приставать к этой несчастной женщине в доме, где живёт ваша жена и ваши дочери. - Мария сорвалась на крик. - Вы ничтожество! О, если бы я только знала, что вы подвергните меня такому унижению, то я бы осталась в Сан-Паулу… - Мария перевела дух и решительным голосом сказала. - Если вы немедленно не извинитесь, то я сейчас же соберу вещи и вернусь в дом моих родителей. Я приказываю вам извиниться передо мной и перед Наной. В противном случае - я иду собирать вещи…
Толстяк позволил жене высказать, но её речь вывела его из равновесия. Он повернулся к Нана и ударил её ногой.
- Вот тебе моё извинение, - засмеялся Орана и снова пнул мулатку. - Мария, прости меня, но перед этой шлюшкой я унижаться не намерен.
Мария была шокирована поведением мужа.
- Как вы могли ударить её по животу, смею напомнить вам: там находится ваш ребёнок! - Вновь закричала дел Сокору. - У вас нет сердца! - Она подбежала к лежащей на полу женщине, села возле неё и обратилась к ней. - Как ты?
Нана не могла сказать и слова, её сковала нестерпимая боль в низу живота. Мулатка скривилась и застонала. Мария заметила, как рабыня побледнела и схватилась за живот.
- Святая Дева, - ужаснулась Мария, она с отвращением взглянула на Гумерсинду. - Посмотрите, что вы сделали, - возмущённо проговорила она. - У неё может случиться выкидыш.
Орана лишь пожал плечами. Это ещё больше возмутило Марию.
Дел поднялась, и подошла к мужу, и... ударила его по лицу.
- Подонок! - гневно закричала она. - Пошел вон!
Плантатор потер горящую щеку.
- Тебе это не сойдёт с рук! - сказав это, он покинул гостиную.
Мария тоже ушла. Она прошла на кухню, приказала послать Антенора за Гутьересом. Затем она вернулась в сопровождении Паулу в гостиную. Она велела перенести Нану в её комнату. Когда её приказ был выполнен, она отослала раба прочь, а сама осталась с мулаткой.
- Всё обойдётся, милая, - постаралась она утешить Нану и себя заодно.
- Спасибо вам, моя госпожа, - слабо протянула мулатка.
- Не говори, не надо тратить силы, - успокаивала её дел.
Доктор Гутьерес появился через час. Он пожаловался Марии на грубость управляющего, но Сокору было не до разборок с капитаном. Она просила спасти ребенка и мать. Видя волнение Марии, врач попросил её выйти за дверь. Мария послушалась и вышла. Она не сразу заметила сгорбившуюся фигуру на скамье. Это был капитан, он был осунувшийся, как от боли. Мария села рядом с ним.
- Что-то случилось, Антенор? - вежливо спросила дел.
Мужчину так всколыхнули переживания, что он забыл об осторожности.
- Если что с ребеночком, то я удавлю его! Клянусь, он за это заплатит! - с ненавистью сказал он.
Но тревога Марии была настолько велика, что она пропустила мимо ушей слова капитана, да и Гутьерес появился вовремя.
- Не тревожьтесь так, дона Мария - все обошлось: выкидыша не было. - В коридоре послышались сразу два "Слава Богу", после которых Гутьерес продолжил. - Но это только сегодня. Впредь вы, госпожа, должны следить за тем, чтобы вашу рабыню не били.
- Да, конечно, - кивнула дел. - Антенор, отвези дона Августина домой.
- Да, хозяйка. - Он взял у Гутьереса портфель, пошел к выходу, доктор последовал за ним.
Когда они скрылись, Сокору опустилась на скамью и подумала вслух:
- Смогу ли я уберечь Нану? Можно ли защитить её от Гумерсинду?..

Серия № 25

Она бежала, не разбирая дороги, будто во сне. Нана и сама не поняла, как оказалась в сензале, мулатка влетела туда, словно вихорь, и кинулась к Антенору. Капитан перепугался, увидев её. У Наны был испуганный вид, её трясло, казалось, что ей очень холодно, и мужчина прижал её к себе, словно хотел согреть. Мулатка не стала сопротивляться, а наоборот, крепко прижалась к нему.
- Я не могу так больше, - прошептала она, зарываясь в его рубашку. Мулатка была не в силах сказать ещё что-то, она только плакала.
- Не бойся, моя ласточка, я рядом, - ласково заговорил капитан, он обнял её могучими руками, стараясь успокоить. - Всё, прошло. Не надо бояться, успокойся.
Антенор немного отстранился от неё и посмотрел на мулатку. На Нане была ночная рубашка, но она была разорвана в клочья. А на теле женщины были ссадины. Капитану и спрашивать не нужно было, откуда они появились. Он огляделся и увидел одеяло у одного из рабов.
- Асориу, дай одеяло… пожалуйста, - обратился он к негру.
Тот не стал возражать, подошел и отдал одеяло. Антенор тут же укутал им Нану. А после он отвёл её в дальний угол и усадил Нану.
- Я скоро вернусь, - сказал он и покинул сензал...

Кучер дёрнул поводья, экипаж остановился. Из него вышли двое пожилых мужчин, один из них сказал своему спутнику:
- Мигел, ты уверен, что твой план сработает?
- На все сто! - ответил второй путник...

- Поезжай на конюшню, вот она. - Пожилой мужчина указал рукой на строение из красного кирпича. - Распряжёшь лошадей. Да, напои и накорми их, как следует. А сам попросишься на ночлег у тамошнего конюха. Понял? Исполняй.
Кучер кивнул и взмахнул поводьями. И через секунду раздался скрип несмазанных колёс и цоканье лошадиных копыт. Экипаж с лязгом покатился по каменной дорожке.
А пожилой сеньор огляделся, казалось, что время над Эсперансой не властно. Всё так же, в окружении сорока раскидистых дубов-великанов, стоящих сбоку дороги, стоял большой белокаменный дом с высокими колоннами. Он в точь-в-точь такой, каким он оставил его двадцать лет назад, только постарел. Постарели и столетние дубы: даже при свете тусклых факелов можно было рассмотреть трещины на величавых деревьях. Благо, их не так уж и много.
Старик невольно понежился. Минуло два десятилетия, а воспоминания так живы. Стоило ему прикрыть глаза, и он увидел, как посреди раскидистых деревьев бегает белокурый мальчуган лет семи. Он играет с воздушным змеем, тот под порывами лёгкого ветерка взмывает в высокую высь. Мальчик заливисто смеётся и что-то кричит старому негру, а старый раб говорит какую-то шутку в ответ. Малец прячется и начинает аукать негру, а бедному старику ничего не остаётся, как ловить проказника. А вот и пойманный мальчонка, смеясь, просит пощады у притомившегося раба. Но негр не отпускает его, щекочет и улыбается. Сорванцу кажется, что от щекотки негра ему не избавиться никогда. Но вот на аллейке, обнявшись, идут высокий, крепко сложенный мужчина и женщина с длинными рыжими волосами. Малец без промедления вырывается из цепких объятий негра и стремглав летит навстречу неспешно идущей паре. И мгновение спустя он обнимает мужчину и женщину. И лепечет:
- Рара, mama, я очень, вас люблю. - И весело смеётся.
Мать и отец улыбаются, кажется, что нет людей на свете счастливей…
Но на этом счастливое, безоблачное воспоминание обрывается. И взору благородного сеньора является другое видение, горькое, болезненное. Мальчишке уже тринадцать, он одет в костюм из чёрного бархата, на его шее повязан черный галстук. Паренек смотрит в чистое, безмятежное небо глазами полными горя и боли. Он старается не смотреть вперед, на катафалк. В этом проклятом катафалке, в открытом гробу, лежит статный мужчина лет тридцати семи, в военной форме. К мальчику подходит рыжеволосая женщина в чёрном и прижимает его к себе.
Но и это горькое воспоминание уходит из сознания старого мужчины, а на смену ему приходит другое, более позднее: По алее, поднимая столб пыли, мчится на арабском скакуне, что есть мочи, молодой лейтенант. Он останавливает лошадь у белоснежных ступеней, лихо спрыгивает с коня. Офицер быстро поднимается по ступенькам, проходит в гостиную, где в его объятия кидается, уже не молодая, но не очень старая женщина с поседевшими рыжими волосами. Она радуется, прижимает к себе молодого человека. А вот они сидят на диване в гостиной: молодой человек что-то говорит, а женщина плачет. Она передает ему книгу с распятием на обложке, и снимает с себя нательный крест, и передаёт его офицеру. Вот она стоит на ступеньках, горькие слёзы душат женщину, она не сводит тревожного взгляда с уезжающего офицера. Он останавливает коня, завидев карету. Из неё выбегает беременная женщина, она кидается на шею к офицеру и умоляет его остаться, но он легонько отстраняет её и, не оглядываясь, садится на лошадь и уезжает. И по его щекам предательски скатываются слёзы. Вот и скрылись дубы Эсперансы, а офицер всё плачет и плачет. Пройдет один день, и он будет там, где гремят орудия, там, на балу у смерти. Среди окопов, голодных солдат, и ему кажется, что ему не увидеть больше родную фазенду, мать и жену Вержилию…
Вот офицер уже на фронте, и старику слышатся раскаты орудий. Старик, точно наяву, видит молодого офицера. Он подбегает к почтальону и радостно улыбается. Почтальон протягивает ему конверт и тоже улыбается. Захватив конверт, офицер пробирается к большой белой палатке. Добравшись до неё, он прячется за ней. Он садится на зелёный ковёр, распечатывает конверт, извлекает листок. Он с жадностью впивается в маленькие, ровные строчки из мирной и такой далекой Эсперансы. Его лицо озаряется светом: он стал отцом! Три недели назад родился его сын Гумерсинду. Но радость его оказывается не долгой, и в следующий момент офицер кричит, бьётся в рыданиях: радость от отцовства сменяется горем от вдовства. Он успокоился в тот день лишь к ночи...
А потом его захлестывает волна кровопролитных боёв, череда яростных сражений. В одном из которых его настигает вражеская пуля. Вот и кровать в госпитале. Военврач осматривает офицера, медик весело говорит что-то молодому майору. Он в ответ смеётся, радостно, как в раннем детстве на алее Эсперансы. Он наспех прощается с врачом и выходит из госпиталя. Офицер уже вовсю мчится к родному дому
И офицер видит стареющие дубы, некоторые опалены огнём, это значит, что волна войны докатилась и сюда. Вдалеке он видит добротный белый дом, его родное гнездо. Подъехав ближе, офицер видит свой дом полуразрушенным: белые когда-то стены покрыты сажей, из окон выбиты стёкла, и вокруг стоит мёртвая тишина. Офицер спешивается и идёт к обгоревшему дому. Он боится войти в него, как и сейчас боится подняться по его ступенькам седой сеньор.
Старик прикрыл глаза и подумал вслух.
- Я боюсь зайти в родной дом. - Мужчина тяжело вздохнул. - Боюсь войти так же, как боялся зайти в тот день своего приезда в Эсперансу с фронтового госпиталя, я боялся, что там нет ни одной живой души.
- О чём вы говорите, командор? - спросил его непонимающий спутник. - Вам плохо?
Голос спутника отвлёк командора от воспоминаний. Его так захлестнули воспоминания, что он позабыл о своём попутчике, командор перевёл дух и обратился к мужчине.
- Прости, Мигел, я вспоминал свою жизнь. - Он улыбнулся. - Ты можешь дать мне немного времени прийти в себя.
- Да, конечно, - понимающий кивнул Мигел, его и самого душили нахлынувшие воспоминания. - Я подожду вас здесь.
Командор, не говоря ни слова, пошел по тёмной аллейке, задумавшись о чем-то своём, а Мигел стал подниматься по каменным ступенькам...

В то время когда командор и Мигел осматривались в Эсперансе, думая как им быть дальше, Антенор под покровом ночи прокрался в каза гранде. Он не мог успокоиться с той минуты, как Нана вбежала в сензал, она была измучена морально и физически. Капитан уже не мог сносить стиснув зубы издевательства над своей любимой.
Сердце его кипело праведным гневом: как так вышло, что он, лесной капитан, которого многие считали дьяволом в человеческом обличии, не смог защитить любимое им создание от грубого, жестокого и развратного господина? Почему же Оране удаётся всегда уйти от него? Почему его ласточка должна выносить издевательства этого выродка? Всё, с него хватит! У него не осталось сил просто смотреть, как она мучается, как он её изводит, как она плачет. Он пристрелит его, как бешеную собаку! Капитан сразу подумал о комнате в хозяйском доме, о той самой, где хранятся ружья. Почему-то Орана не считает нужным её запирать. Самонадеянная тварь! Думает, что ему никто ничего не сделает - ой, как же он тут ошибается, капитану ничего не стоит пройти туда и взять ружьё.
Антенор и вправду решил пойти туда, да что решил – он уже шел к черному входу, он подошел к двери на кухню, дёрнул ручку.

Антенор

- Отлично, спасибо тебе, Рита, - проговорил Антенор и зашел в кухню.
Ни души. Капитану это только на руку. Антенор горячо молился, чтобы никто не появился, как тогда в лесу. И его молитвы были услышаны, он прошел незамеченным в заветную комнату. Он прикрыл дверь, подошел к деревянному сундуку и открыл его. Капитан достал первое попавшееся ружьё и подошел к небольшой тумбе, открыл её, его взгляд упал на деревянную коробку. Он открыл её крышку, достал два патрона, быстро засунул их в дуло. Затем взвёл курок, после этого закрыл её. После чего он вышел из комнаты.
Он пошел по коридору, он знал, что Гумерсинду долго не спит, отсиживается в кабинете. Туда он и шел. Он вошел в гостиную и собирался пройти в другие двери, как услыхал за спиной.
- Сын, куда ты идешь? - спросил его знакомый голос...

Командор прислонился к дереву, прикрыл глаза. Старика захлестнула мексиканская война 1844 года по 1849 год (мексиканско-бразильская война - вымысел автора).
Всякий раз Орана-старший, оставшись один, воспоминал фронтовые дни до мельчайших подробностей. Как хорошо отложились эти четыре года адского пламени в сознании старого офицера. Память о ней он пронёс через всю жизнь. И он запомнил навсегда - 19 апреля 1849 года, долгожданный день победы.
Победу Антониу встретил в разгромленном Мехико. Он стоял на центральной площади поверженного города, когда фельдмаршал Жоржи Константинью Жукину подписывал мирный договор с мексиканцами: на огромной площади Мехико было свыше двадцати трёх тысяч бразильцев. О, Господи, что там творилось, когда фельдмаршал Жукину вышел на деревянный помост и стал зачитывать в рупор текст мирного договора. Многие солдаты и офицеры плакали от радости, среди них был молодой полковник Антониу Орана.

Антонио

Он стоял в первых рядах возле огромного помоста и смог хорошо рассмотреть дона Жоржи - Жоржи Жукину, человек-легенда, любимец бразильской армии. О фельдмаршале ходили во время войны разные слухи, поговаривали, что сам король Педро II и тот его боится. А солдаты величали его Отцом всех солдат, он разрабатывал маневры с наименьшими потерями. Этот генерал видел душу простого солдата. И он презирал рабство, много раз за время войны он выступал за его отмену.
"Дон генерал, - подумал старик. - Ты мог спасти мою Жулиану, почему ты не позвал своих солдат на новую войну?"
Старик Орана вспоминал о разговорах о революции 1851, но это были только всего лишь разговоры, король так и остался у власти.
50-е годы были для Антониу самыми счастливыми. В этот период своей жизни он и встретил Жулиану.
Как всё это было? В памяти командора всплыли картины из прошлого.
Словно наяву, старику видится прохладный вечер. У дерева стоит молодая женщина со смуглым лицом. Её вид прост: на ней полотняное платье с неглубоким лифом, перевязанное синим кушаком. На голове у неё нет тюрбана, характерного для африканок, а голову смуглянки украшает копна густых чёрных волос, заплетённых в пышную косу. Под косой возвышается не высокий, но правильно поставленный лоб. Заканчивается он густыми ресницами. А под ними виднеются широко распахнутые, смотрящие с надеждой куда-то вдаль, словно два маленьких уголька, чёрные глаза. В них нет злобы, они полны чистоты и какого-то душевного света.
Эти-то угольки-глаза и притянули взгляд Антониу Ораны. Он с час наблюдал за девушкой, вконец осмелев, командор решился подойти и заговорить с ней. Он неспешно подошел к ней и ласково спросил:
- Как ваше имя, сеньорита?
- Жулиана, - ответил ему звонкий, словно соловьиная трель, голосок. А через мгновение этот сладкий, бархатный голос заговорил с глубокой печалью. - Но я не сеньорита, а обыкновенная рабыня, господин.
Такой была их первая встреча. После того вечера не было и дня, чтобы Жулиана и командор не виделись и не говорили. Разговоры их были задушевными, и с каждой новой встречей они становились не для посторонних глаз. У этих встреч было что-то особенное, искреннее. И Антониу, и Жулиана чувствовали, что с каждым днём их души сливались воедино. Затем последовало обоюдное признание в любви. Первый поцелуй.
А через два месяца для командора и его возлюбленной начались тяжелые дни. Солнечным днём пришло известие, что Мигел хотел застрелиться. Антониу и Жулиана знали причину этого поступка - ревность. Орана-старший знал о страсти капитана-португальца к его избраннице. Управляющий Амор не скрывал своих чувств. И, когда до него дошли слухи об отношениях Жулианы и Антониу Ораны, Мигел умирал от ревности. Он стал преследовать Жулиану. И однажды, застав её наедине с командором, устроил скандал, начал оскорблять Жулиану, называл её продажной девкой. Антониу, присутствовавший при этом, не стерпел оскорбления и избил обидчика. Побитый, как пёс, Мигел, поплёлся к домику надсмотрщиков. А спустя час до Антониу и катовронки дошла новость о попытке самоубийства управляющего. Жулиана тут же побежала к Мигелу, Антониу тоже не находил себе места от ужаса. Жулиана, войдя в комнату Мигела, поклялась от отчаянья, что будет принадлежать только португальцу. Своё слово она сдержала, до последнего вздоха. Мигел пробыл в беспамятстве два месяца. В себя он пришел только в одну ночь, но он был в горячке. В этой самой горячке он молил Жулиану подарить ему ночь. Жулиана не была блудницей, а с Антониу у неё ничего было. Катавронка считала себя виновной в случившейся трагедии с Мигелом. Только поэтому она и не осмелилась отказать в ту ночь португальцу. Антониу же простил ей этот грех. Спустя месяц Жулиана поняла, что беременна. Когда новость облетела фазенду, Мигел уже был на ногах и не помнил ту ночь, когда он узнал о положении Жулианы, кинулся на Антонио с мачете. Жулиана успела вовремя и разняла их. После чего Антониу бросил Мигелу:
- Не смей приближаться к моей жене, несчастный! Она носит моего сына.
Жулиана хотела было сказать, чей это ребёнок на самом деле, но командор не позволил ей этого. Он пошел к тестю и предложил деньги за свободу Жулианы. Тот согласился, но оставил её на фазенде до родов. Роды у Жулианы прошли гладко, родился крепенький мальчуган. Его назвали в честь отца Антониу - Антенором. Антониу потребовалось полтора года, чтобы уговорить катовронку стать его женой. А потом было строительство дома в Сан-Паулу. За месяц до свадьбы Антониу и Жулиана с сыном вернулись на фазенду, и через неделю Жулиана погибла…
Здесь память командора оборвалась.
"Нет, лучше не вспоминать, - подумал взволнованный старик. - По сей день её смерть отзывается острой болью в моём сердце. Что за судьба? Я и Мигел всю жизнь ненавидели друг друга, а теперь и наши дети идут этой же тропой. Только Гумерсинду вырос жестоким и подлым, а сын Мигела - хороший человек. Сказать по чести, я всегда любил Антенора как родного сына. И он станет отцом моему внуку. Пусть будут счастливы он и Нана, да и внук будет при мне. Так будет лучше для всех, и для Гумерсинду. Брат на Брата не пойдёт. Я сделаю это ради тебя, Жулиана! Твой сын будет счастливей нас с тобой!"
Вот с такими мыслями старик командор вошел в большой дом Эсперансы...

Серия № 29

     - Комиссар полиции… - задумчиво проговорил командор Антониу. - Я вас, сеньор, не знаю, вы знакомы с Гумерсинду? - спросил старик, слуга закона кивнул.
- Да, сеньор. - Комиссар достал из папки листок. – Но, увы, это не визит вежливости, у меня дело к вашему управляющему, сеньору душ Сантушу. Я могу его увидеть?
- Он перед вами, - вступил в разговор Мигел. - Я к вашим услугам. - Старый португалец выступил вперед. - Я вас слушаю.
- Сеньор душ Сантуш, вы арестованы, - жестко сказал полицейский. - Вам предъявлено обвинение в вооружённом ограблении с убийством.
- Что? - в один голос воскликнули португалец и командор.
- Прошу прощения, а когда произошло ограбление, господин комиссар? - сказал опомнившийся от шока Антониу. - Дело в том, что я и господин душ Сантуш только вчера вернулись из Сан-Паулу.
- Ограбление совершено несколько недель назад, - пояснил Эстевау. - Сеньор... Антониу, ваш управляющий хладнокровно напал с оружием на двух стариков, застрелил мужчину и тяжело ранил женщину, после чего забрал их деньги и драгоценности.
- Не может быть! - воскликнул командор. - Я знаю Мигела много лет, хоть мы и…
- Простите, сеньор, вашего управляющего зовут Мигел душ Сантуш? - прервал командора Эстевау.
- Да, меня зовут Мигел душ Сантуш, - вместо Антониу ответил португалец. - Вы утверждаете, что я совершил это безнравственное преступление?
- Простите, дон Мигел. - У комиссара выступил пот на лбу. - Но я ошибся: в ограблении обвиняетесь не вы, а сеньор Антенор душ Сантуш.
Нана, находившаяся в гостиной, закричала. Мария первая подошла к ней.
- Что с тобой? - взволнованно спросила она.
Но Нана только пошатнулась, Гумерсинду еле сдержал смех и, овладев собой, обратился к полицейскому.
- Антенор задержался у себя, пройдемте. - Он направился к двери и сеньор Эстевау отравился за ним.
Как только они ушли, разгневанный Мигел сказал:
- Я не верю!
- И я тоже, - сердито сказал командор. – И если это дело рук этого негодяя, то ему не сдобровать!
- О ком вы, свёкор, - спросила Мария. - Неужели Антенор на такое способен?
- Нет, - сквозь слёзы сказала Нана, - я не верю.
И Нана не поверила, когда комиссар показывал колье, найденное в комнате капитана. И несчастная мулатка видела, как на её любимого надели наручники и увели под конвоем...

После отъезда полиции гостиная пустовала. Все разошлись кто куда. В этот момент там и появилась Анжелика. Девушка была бледна, как мел, и душевно опустошена. Сердце бедняжки обливалось горькими слезами, а в её голове звучало: "Ты дочь рабыни!" Эта горькая истина открылась случайно: услышав слова отца, Анжелика узнала ответ на свой вопрос - откуда это поразительное сходство с женщиной на гравюре, спрятанной мате... Марией! Как же больно узнать, что Мария, которая была самым близким человеком для неё, не её мать! О, это нестерпимо больно! Но Анжелика не винила Марию, та для неё самый близкий человек на земле и всегда останется таковой для сеньориты. Сеньориты ли? Нет, Мария дел Сокору будет самым дорогим существом для рабыни Анжелики! Эту тайну она должна скрыть ото всех, даже от Неё, своей матери, а уж тем более от этого жестокого сеньора, убийцы её родной матери, Ассунсон.
Анжелика бесцельно бродила по гостиной. Ей казалось, что свет померк. Но вдруг её взгляд остановился на стареньком фортепиано, стоящем в углу комнаты. Девушка подошла к нему и провела рукой по крышке. Анжелика вспомнила детство: вот мать учит их с Розаной играть, Мария наигрывает весёлую мелодию, а вот и Розана за инструментом, она играет не хуже Марии, а потом Розана смеется, слыша игру сестры… После того вечера дел долго не могла усадить Анжелику за фортепиано, но всё же она победила - со временем Анжелика стала играть как взрослая. Но когда она подросла, то почти не садилась за инструмент.
А вот сейчас девушке захотелось превратить свою боль и тоску в прекрасную мелодию. Анжелика села на стул и открыла крышку клавишей, убрала скатерть с клавиш. Она попыталась наиграть любимую мелодию, но сердце не успокоилось. И девушка хотела было закрыть инструмент, но вдруг на ум пришла старая негритянская песня, и руки сами забегали по клавишам, а голос задрожал:

- Дыша с детства
Воздухом неволи,
Как семя, брошенное
В проклятое поле,
Мне вечно слезы лить -
Удел несчастной доли.

Мои закованные руки
Не могут никого обнять.
И ни глаза мои, ни губы
Не могут о любви сказать...
Господь дал сердце мне
Затем, чтобы страдать.

На вольном воздухе лугов
Струится аромат цветка,
А голоса лесных певцов,
Что дуновенье ветерка.
И только пленница оков
Поет, как жизнь ее горька.

Молчи же, бедная раба,
Преступны все твои молитвы.
А эта песнь твоей печали - вызов.
Тебе ничто не принадлежит.
Ни твое сердце, ни твоя душа...

Отыграв последние аккорды, девушка убрала руки с клавиш, тихо плача. Воцарилась тишина. Анжелика долго сидела в тишине, думая о превратностях судьбы. И в эти горькие минуты она приняла решение.
Она встала из-за фортепиано и отправилась к себе в комнату. Там девушка сразу же уселась за письменный стол, положила чистый листок перед собой, обмакнула перо.
- Будь, что будет, - тихо прошептала она, выводя маленькие чёрные буквы на листке...

Нана лежала на постели, глядя на потолок полными слёз глазами. Женщина не могла прийти в себя от услышанного в гостиной. Но мулатка верила, что Он не виноват! Это ошибка, чудовищная, несправедливая. Неужели можно отправить невинного человека на каторгу? Нельзя! Это жестоко! Комиссар поймёт это и не допустит, чтоб страдал невинный человек. Но, увы, эта надежда была хрупка, как хрустальная ваза, которая вот-вот разобьётся, и Нана это понимала, но всё же она верила, что завтра Антенор вернётся в Эсперансу. Это она виновата в его аресте! Если бы она согласилась убежать с ним, то они сейчас были бы далеко от этой фазенды.
И эта мысль не давала ей покоя всю ночь...

  - Ты что, не слышал, что я сказал? - со злостью произнёс Рижино, видя что Медзенга словно не слышал его совсем. Он по-прежнему стоял у входной двери и не шевелился. Рижино прочел на лице своего врага страх , и это придало ему уверенности. Он сжал рукоядь ножа и прошипел:
    - Не притворяйся глухим, ты отлично слышал, что я сказал! Если хочешь, чтобы я не перерезал ему горло, то встань передо мной на колени!
     Бруно не мог прийти в себя, ему казалось происходящее страшным сном. Слова противника не произвели на него должного эффекта. Он видел всё как в тумане. Но «Мясной король» смог справиться со своим шоком и теперь его душил гнев. Он видел, что тот, кого Маркус считал своим другом, сейчас приставил к его горлу нож, и Бруно  по налитым кровь глазам Рижино понял, что он способен убить его мальчика. Бруно растерялся, но быстро собрал свою волю в кулак:
    - Убери  от него руки! - закричал он - Если ты причинишь ему зло, то клянусь что я удавлю тебя своими собственными руками!
    - Заткнись, а то я прирежу его, - прошипел Рижино. - Если ты не встанешь передо мной на колени, то я убью его прямо здесь и ты почувствуешь то, что чувствовал я, когда ты, сука, убил моего сынишку. Или ты думаешь, что я забыл, как ты поступил с Жасирой и Начито? Ну уж нет, я не дурак, чтобы это забыть! Мне ни раз снилось, как я обнимал его тельце ! Как я мог забыть тот миг, когда увидел его мёртвым? И сейчас ты мне ответишь за всё ....
      Рижино посмотрел на Медзенгу полным ненависти взглядом и нажал на горло несчасного Маркуса, и Бруно увидел, как на лезвие появились капельки крови. Медзенга невольно сделал шаг, но Рижино сразу же закречал:
    - Стой, где стоишь! Не дергайся! Живо на колени!
     Бруно осознал, что Рижино словно помешался, и он, закрыв глаза, не спеша опустился на колени. Рижино понял, что добился того, чего желал и усмехнуся:
     - Так-то, «Мясной король», - по лицу Рижино было видно, что он ликовал. - Целых девять лет я мечтал отомстить тебе за убийство жены и сына и вот, кажется, наконец, сделаю это: ты переживёшь то, что пережил я по твоей милости, - он ещё сильнее придавил свой нож к горлу своей жертвы.
    Бруно видел, что вот-вот Рижино осуществит свою месть, его как будто порализовало, он не мог пошевелиться, и Рижино уже хотел сделать то, за чем пришел, но в коридоре послышались шаги и донёся голос медсестры:
    - Успойтесь сеньора, сейчас войдём в палату и вы убедитесь, что всё в порядке
    - Остановите его, - умолял медсестру до боли знакомый Рижино голос, и он тотчас отпустил Маркуса, хотел пойти к двери, но вставший с колен Мегдзенга перегородил ему путь:
    - Я тебя уничтожу, - прокричал Бруно, и Рижино только успел спрятать нож , как на крик Бруно вошла медсестра и спросила, что происходит. «Мясной король» сразу же потребовал от Рижино. - Убирайся отсюда, иначе я тебя убью, - отпихнув Рижино, Бруно кинулся к сыну. - Помогите моему мальчику, этот проклятый пытался его убить!
      Когда медсестра и Бруно подошли к Маркусу и склонились над ним, Рижино тут же воспользовался моментом и вышел из палаты. Он постарался выбраться из больницы незамеченным и ему это удалось. Когда он сел в свою машину, то услышал голос Жасиры:
    - Чудовище! Как ты посмел? - чуть не крича спросила его явившаяся к нему Жасира. - Ты чуть было не испачкал свои руки кровью ещё одного человека, хотя на твоих руках уже есть кровь того, чью кровь ты пролил... Ты со временем заплатишь за это своей кровью! Ты умрёшь в мучениях, когда пробьёт твой час... - сказав последние слова, Жасира замолчала, а потом сказала то, зачем пришла к нему. - Скоро в дома Бердинацци и Медзенги придёт «слуга» , который причинит большое зло обоим семьям.
      - Чей слуга? - спросил ничего не понимающий Рижино.
      - Его, он продал ему душу... - только и ответила Жисира и исчезла.
      Рижино не понял предупреждение Жасиры: что это за «слуга» и кому он служит, и  почему он будет угражать Медзенгам и Бердинацци? Кто он и что ему нужно? Пока что Рижино решил, что ему не стоит думать о том, чего ему не разгадать. Он думал о другом - о Маркусе. Жасира была права: он -чудовище и страшно подумать, что будет с несчасной Луаной, если она узнает что случилось в больнице.
     «Она не должна узнать правду! Я буду всё отрицать! Я скажу, что Бруно снова пытается меня подставить. Луана не поверит ему, она поверит мне, - думал по дороге Рижино».
      Войдя в дом, Рижино увидел, что Луана ждет его в гостинной. Она встретила его как обычно встречают жены задержавшися мужей, которые появляются в два часа ночи:
      - Ты видел, сколько сейчас время? Ну и где же тебя носило до сих пор, да и мобильник выключил? А мне в голову уже всякие мысли  лезли! - Накинулась на него Луана, как только он зашёл в гостинную. - Я требую объяснений!
      - Я... был у Маркуса, в больнице, заехал проведать его, - сказал Рижино. - А потом туда пришел Медзенга, и мы повздорили: он обвинил меня во взрыве его фермы и сказал, что посадит меня. - Рижино увидел, как побледнела Луана. - Прости, не хотел тебе говорить, да ешё машина по дороге сломалась.
     - А у Бруно нет улик против тебя? - Луана присела. - Скажи, а он может тебя посадить?
     - За взрыв фермы нет, но он и подставить может меня как-то, с него станется! Ну ладно, пойдем спать, - он протянул к Луане руки, и та согласно протянула свои.
     Во время обеда же, в гостиной Бердинацци, появился Бруно в сопровождении комиссара Валдира и обвинил Рижино в покушении на Маркуса.

Отредактировано Luana (Чт, 24 Окт 2013 18:51:02)

Серия № 31

   С вашего позволения я сделаю маленькое отступление и уделю несколько минут старшей дочери Гумерсинду Альба ди Ораны - Розане. В отличие от Анжелики, Розана унаследовала злобу отца и его неукротимую страсть. Эту девушку можно было охарактеризовать одним словом - змея. Она и в самом деле походила на это животное: хитрая, она умела добиться своего, не думая о других, порой лицемерила, а порой и оговаривала других, чтобы выгородить себя. В раннем детстве она так и уходила от наказания за какую-нибудь проказу, а за эту проказу, как правило, отвечала её младшая сестра, мышка Анжелика. Когда же отец ехал в город, мать непременно упрашивала взять с собой Анжелику, чтобы та пошла к падре Олаву. Маленькой Розане тоже хотелось в город, но, разумеется, не к падре, а в парк. Маленькая интриганка сразу же прикидывалась любящей сестрой: звала Анжелику поиграть где-нибудь, разумеется, там, где можно совершить очередную проказу, к примеру, в сад, там можно покидаться камешками. А глупенькая, добрая Анжелика, всегда хотевшая дружбы сестры, непременно велась на зов интриганки. Розана во время игры как бы нечаянно бросала один из камешков в окно кабинета отца (он находился на первом этаже), и она всегда брала камень побольше, чтобы разбить стекло. Естественно, когда приходил отец, Розана говорила, что стекло разбила Анжелика. Гумерсинду всегда верил Розане, может, оттого, что Анжелика ничего не говорила, а только смотрела молящими глазами. Когда же Анжелика поняла, зачем Розана зовёт её в сад, то стала отказываться. Розана злилась и тащила её волоком до самого сада, а затем кидала камень и убегала. И снова, и снова град наказаний сыпался на бедную Анжелику.
А теперь же Анжелика получила завидную партию - Марку Антониу Мальяни-Нета! Розана имела честь быть представленной молодому Мальяни. Он поразил её своей статью и красотой. А когда Розана услышала, что отец просватал за Марку Антониу её сестру-мышь Анжелику, то пришла в ярость: как же так, эта мышь получит всё: и особняк в Сан-Паулу, и красавца Марку! Нет! Она не отнимет у неё, Розаны, мужчину её мечты, так она с некоторых пор величала Марку Антониу. И Розана не могла больше бездействовать.
Она стала следить за сестрой и сегодня ей повезло: Анжелике не удалось уйти из дому незамеченной. А вот Розане повезло: интриганка проследила за сестрой, к тому же не была ей замечена. Ничего не подозревающая Анжелика оставила письмо для Мартину в тайнике. И как только девушка ушла, Розана тут же достала конверт из дупла. Она без зазрений совести прочла письмо сестры, которое было весьма откровенным. В отчаянии Анжелика не только согласилась на побег с Мартину, но открыла тайны своего рождения - для Розаны лучше и быть не могло.
- Попалась, голубка! - торжественно воскликнула она.
Девушка незамедлительно вернулась домой. Она влетела в кабинет отца и подала ему конверт.
- Что это? - спросил удивлённый отец.
- А вы прочтите, папа, - загадочно сказала Розана.
Гумерсинду распечатал конверт. Его глаза с жадностью впивались в листок, а лицо раскраснелось. Наконец, он прочел письмо до конца, а что он чувствовал в тот момент, было не трудно догадаться. Он долго молчал, словно думая о чем-то. Через какое-то время он сказал дочери.
- Иди, дочь, и верни его туда, откуда взяла. - Он протянул конверт. - И никому ничего говори. Да, и позови мне Гуту.
Розана кивнула и ушла...

Лижеру и Дамиау вернулись в гостиницу. Последний был не в духе, разговор с бывшим приятелем не получился, тот так и не сознался, что выдал его. В ответ Дамиау начал оскорблять возлюбленную узника, за что получил по физиономии. Немного успокоившись, мулат стал думать о встрече в Эсперансе, а Лижеру, словно угадав его мысли, сказал:
- Мне не по душе этот плантатор. Будь с ним поосторожнее, Дамиау, такой обманет – не заметишь.
- Брось, Лижеру, Орана неплохой человек, так мне кажется, - не внял капитану Дамиау...

День близился к концу.
Рита готовила ужин, смотрела за рагу и одновременно за Наной. Ой, и тревожилась старая колдунья за эту девочку и страшно боялась за неё. Что за судьба ей уготована Господом Богом? Колдунья не знала, что и делать: ах, знать бы наперёд, что будет с Наной и с племянником, за того Рита волновалась ещё больше. У Антенора суровый нрав, и старуха знала его лучше других. Он в Мигела пошел, хотя… Мигел, тот хоть и по молодости первым в драку лез, но вот убить он не убьёт. Он на словах только горяч, правда он тоже добротой не отличался. Да и кто знает, что бы сделал он, коли она, Рита, тогда б ему рассказала всё, что видела в ту ночь? В ночь, когда её сестра Жулиана... погибла. По сей день негритянка вспоминала ту ночь с ужасом. И колдунья знала, что в каза гранде она не единственный человек, кто видел в ту ночь предсмертные муки несчастной Жулианы. Старуха помнила его дьявольскую улыбку и злорадный смех. Почему же она не закричала тогда? Почему в тот день уехал командор? Как мог Мигел пойти на сговор с господином Инасиу? Почему португалец не оставил Жулиану, ведь она не любила его. Вот сама Рита любит его до сих пор! И всегда любила! До чего же больно от этой любви! И она, и Жулиана настрадались из-за неё, проклятой. А вот теперь и черёд Антенора и Наны пришел. Но вот только что будет с ними? Рита знала, как можно узнать судьбу этих двоих. Только давно она ни на кого не гадала.
Последней была её дочь, красавица Ассунсон. Гаданье то Рита тоже не забыла. И просила госпожу Марию не брать её в свой дом. Дел Сокору, конечно же, знала, кем доводится Анжелике Рита, поэтому она купила её.
Старуха тяжело выдохнула, посмотрела на рагу, оно уже готово. А потом перевела взгляд на Нану. С минуту колдунья смотрела на женщину, словно думая о чём-то своём. А та невольно сжалась. Сразу заметив это, Рита успокоила её, сказав, что всё оттого, что у старухи голова разболелась. Нана просила Риту идти к себе, а ужин она сама подаст. Колдунья воспользовалась этим и отправилась в комнату Мигела. Найдя там португальца, старуха попросила его выйти в сад, как только стемнеет. Мигел согласился. Рита ушла.
А старый капитан стал гадать, что это Рита задумала? Но как ни гадал Мигел, но так и не понял, чего же хотела Рита. Так, в раздумье, он покинул комнату. Выйдя в коридор, он столкнулся с каким-то мулатом, пришедшим к дону Гумерсинду. А как только тот пошел к хозяину, португалец почувствовал непонятное волнение. И старик понимал, он где-то уже видел этого мулата и знает его. Но, кто это был, Мигел так и не понял. А если бы он мог понять, что этот мулат, которого он видел, не кто иной, как Дамиау, родной брат Наны, возможно, многих событий в их жизни и не было. Но, к большому сожалению, отцовское сердце Мигела промолчало. И Мигелу ничего не оставалось, как просто забыть о встрече.
А тем временем в хозяйском кабинете Дамиау дожидался Нану. Он пытался скрыть волнение, но это получалось у него не очень. Гумерсинду заметил волнение гостя. А вот волнение самого Ораны осталось незамеченным для его гостя. Он молился, чтобы в его кабинет не вошел никто из домочадцев. Иначе они узнают «Нану», это не в его интересах. Гуту гений! Предложил такой хороший ход! И к тому же Суна согласилась сыграть Нану не только в кабинете, но и в спальне своего господина. Но это будет потом, а сейчас надо провернуть дело с этим негром. Он предлагал ему деньги за сестру - две тысячи, и скоро они будут у него. А этот глупый негр останется ни с чем.
Дамиау же надеялся что через несколько минут он, наконец, обнимет Нану. А где было чернокожему кучеру знать, что его сестра Нана в этот момент накрывает на стол в кухне. И тем более он не догадывался о том, что пришлось вытерпеть Нане в Эсперансе. Мулат только ожидал, когда же, наконец, откроются двери кабинета и он увидит сестру. Он был в растерянности. Дамиау не исключал, что эта Нана не его сестра. И что-то подсказывало, что это так, у него было ощущение, что сестра близко, но ему её не увидеть.
И вот, наконец, двери отрылись. В комнату вошли белый мужчина и чернокожая девушка. Дамиау хотел было кинуться к ней, но вдруг понял, что перед ним незнакомая ему девушка. Выражение лица Дамиау резко изменилось: оно стало печальным и грустным. Хозяин кабинета тут же это заметил.
- Это моя рабыня Нана, - сказал он. - Она твоя сестра?
- Нет, господин, - опущенным голосом ответил мулат. - Простите, господин, я не знал, кому продали мою сестру, а, узнав, что у вас есть рабыня, по имени Нана, решил, что, возможно, она и есть моя сестра.
- Да ничего-ничего, я понимаю ваши чувства, - притворно выказал участие Орана. - Мне тоже недавно пришлось потерять сестру - она умерла от туберкулёза, - при этих словах Гумерсинду сделал скорбное лицо. - Извини... Гуту, не смею вас задерживать, - сказал он надсмотрщику..............

Серия № 33

Миновало три недели.
На фазенде жизнь шла своим чередом. Гумерсинду после той ночи, когда сонная Нана приняла его за Антенора, стал ещё более жестоким, чем когда-либо. Теперь любая провинность раба, пусть даже и маленькая, каралась у столба. Естественно, сие не могло не вызвать возмущение настоящего хозяина Эсперансы и по совместительству отца Гумерсинду – командора Антониу. Старик был зол на сына, на его жестокость. Но от бдительного взгляда командора укрылось главное - ночные зверства сына. Это было не что иное, как походы к Нане - они всегда заканчивались избиением бедной женщины. И толстяк считал, что его визиты в спальню рабыни остались тайной для всех. Но это было не так, про эти визиты знал его новый управляющий Мигел, знал и мучился. Командору он ничего не говорил, а сам не мог ничего придумать, кроме одного - убить негодяя. Он понимал Антенора, как так можно измываться над беременной женщиной? Но убить он не решался. И всё же старый капитан нашел выход - он забрал Нану к себе в комнату. Мулатка стыдилась, что больной старик вынужден спать на холодном полу и не раз говорила Мигелу об этом. А Мигел всегда спрашивал:
- А ты где будешь спать, дочка?
- У меня есть своя комната, крестный, - отвечала ему мулатка.
Мигел сказал, что в ту комнату забегает собака и он боится, что эта собака укусит Нану. Мулатка была не глупа, чтобы не понять, что имел в виду португалец. Ей ничего не оставалось, как остаться в комнате старика. Вскоре Нана поняла, как Мигел к ней относится: старик перестал видеть в ней падчерицу, а воспринимал её как законную невестку – жену Антенора. Нана, мечтавшая о семье с Антенором, теперь носит ребёнка от другого и не имеет права быть невесткой Мигелу. А тот, как и его сын, твердит, что она должна думать о своём ребёнке и, прежде всего, ему нужен отец. И её господин никогда не станет настоящим отцом для ребёнка Наны. И женщина это понимала, она уже поняла, что ребёнок, которого она носит, стал главным для неё на свете. Ребёнок и Антенор - это смысл жизни Наны. Мигел напомнил ей, что её отец взял её мать с ребёнком Мигела. И Нана постепенно стала понимать, что сможет стать хорошей женой Антенору. Постепенно она стала оживать, и это не укрылось от жильцов каза гранде. Антониу обрадовался перемене в Нане, считая, что мулатка уже знает, что после родов он увезёт её в Сан-Паулу. А Мария не могла успокоиться, пока Нана не получит свободу. Но всё же дел волновалась за Анжелику.
Анжелика стала печальней в последние дни. Мария по-своему это объяснила: её голубка такая из-за приезда молодого Мальяни. Семью жениха ждали со дня на день. И Анжелика это знала, но печаль девушки была в другом. В её происхождении, в том, что Мартину не подавал известий. Где ей знать, что ди Кастру уже ответил ей: он не отрёкся от девушки, узнав, что она дочь рабыни, так он просил прийти её на следующий день на их место. Однако это письмо было перехвачено Гумерсинду, а на следующий день Мартину приехал к дереву, там вместо Анжелики он встретил мужчину, который представился Антенором, и этот так называемый Антенор сказал:

Гуту

- Сеньорита продумала побег: после отъезда Мальяни, на второй вечер ждите её в старой мельнице. - И объяснил план побега.
Мартину согласился. Он даже не догадывался, кто стоял перед ним. Несколько дней спустя Анжелика нашла в тайнике то самое письмо, перехваченное отцом. Придя на следующий день, она, естественно, не дождалась Мартину. Девушка была расстроена, думая, что тот передумал. Анжелика, войдя в гостиную, увидела незнакомца. Она испугалась, думая, что это молодой Мальяно. Но это был не он, незнакомцем оказался внук друга командора - Алешандре Ривьера.
Алешандре Ривьера дас Видал был потомственный военным, представителем старинного рода. Но ещё он был красавцам мужчиной: стройный, черноволосый, загорелый, он всегда пленил женщин, но не был гулякой. Вот и сейчас Анжелика покраснела, но не отрывала глаз от гостя. Его зелёные, словно изумруды, глаза будто притягивали душу девушки. А сердце бедняжки колотилось с бешеной скоростью. Что это? Как этот мужчина, которого она встретила впервые, вызвал у неё такие чувства? Она его не знает, но он переворачивал душу, просто смотря. Это не должно быть, ведь её сердце принадлежит Мартину! И только ему. Но всё же Анжелика не могла оторваться от Алешандре. И он тоже смотрел на неё.
«Она точно спустилась с небес! Она божественна, - думал он. - Боже! Как я только могу думать об этой незнакомой девушке? Я же женат и горячо люблю свою Аниту! Нет, это недопустимо! Я не должен смотреть на неё».
А Анжелика думала следующее: «Пресвятая Дева, помоги мне. Я люблю Мартину и хочу стать его женой. Я не должна так волноваться из-за постороннего мужчины! Это измена!» В конце концов она не выдержала.
- Сеньор, с вашего позволения. - Девушка отвернулась и спешно покинула гостиную.
Алешандре вздохнул с облегчением.
- Искушение ушло, - тихо сказал он...

Семейство Мальяни-Нета не заставило себя ждать. Они приехали к вечеру, на следующий день после визита Алешандре Ривьеры. И самое интересное, что Мальяни успели к ужину. Естественно, за трапезой прислуживала Нана. Она сразу поняла, что Франческо неспроста смотрел на неё виноватыми глазами. И правда, итальянец чувствовал себя виноватым перед той девочкой. Один лишь Господь знает, что пережила бедняжка на этой фазенде. От глаз старого Мальяни не скрылся округлившийся животик Нана. «Беременна», - отметил внимательный итальянец.

Франческо

   Но кто отец? Неужели дон Гумерсинду? Нет, она не из таких - уж её-то Франческо знал хорошо. В первые дни после покупки итальянец заметил, что Нана ходит с поникшим видом: ему было больно осознавать причину этого огорчения - Нана подвергалась притеснениям в его доме, но так и не уступила этому прохвосту. Да и Франческо достаточно изучил этого «прохвоста», у него доброе сердце, и, устав добиваться бедняжки, он оставил её в покое. Да можно ли те приставания назвать домогательствами? Нет, это скорее просто неуклюжие ухаживанья. Но Гумерсинду Орана - это не этот прохиндей, если тот просто пытался соблазнить Нану, то Гумерсинду не любил шутить, и Франческо слышал много о нем, и что не рассказ, то зверства. Учитывая, что Нана прислуживает в доме, она вполне могла избежать притязаний Ораны – размышлял Франческо. Но всё же от кого она ждёт ребёнка? Кто это? Может, она вышла замуж за кого-то с фазенды. И тут итальянец вспомнил, как смотрел на Нану управляющий дона Гумерсинду. Да, возможно, это и есть он. Так он думал до представления невесты сыну. После чего мысли о бывшей рабыне тут же исчезли.
Гумерсинду подвёл девушку к дивану, на котором сидели Франческо и Жанет.
- Но это же ваша старшая дочь – Розана, - удивлённо проговорил Франческо.
- Да, это Розана, - подтвердил плантатор. - Она станет женой вашему сыну.
- А как же Анжелика? - спросила Мария. - Вы, Гумерсинду, договорились о том, что наша Анжелика выйдет за сеньора Мальяни?
- Обстоятельства изменились, - прошипел он, - она тоже выйдет замуж, но не за господина Марку Антониу, я позже поясню почему.
Франческо и Жанет, да и сам Марку Антониу были удивлены происходящим, но молодой Мальяни выказал желание жениться на сеньорите Розане. Девушка хороша собой и образованна, а уж приданное, которое назначил её отец, было огромным и позволит Марку избавиться от опеки отца. И следующим вечером была заключена помолвка между Марку Антониу и Розаной. Также было принято решение, что Мальяно останутся на фазенде до самой свадьбы.
Но молодой Мальяни не подозревал, что Гумерсинду в день их приезда зверски избил жену и пояснил, что дочь рабыни не может быть невестой Мальяни-Нета. Мария стала умолять мужа не измучивать Анжелику. Но тот показал документы о признании Анжелики незаконнорожденной дочерью дона Альба ди Орана и... законной рабыней вышеуказанного сеньора. Мария горько плакала, узнав о кознях мужа. Но ей было неизвестно, что Гумерсинду договорился с падре Олаву о двойной свадьбе. Одна свадьба была Анжелики, а другая свадьба Наны...

Спустя неделю в Эсперансе стали готовиться к свадьбам. Невесты были в отчаянье, и обе надеялись, что торжество не состоится. Но Гумерсинду был настроен весьма решительно. Хотя замужество Наны ему было не по душе. Ему была невыносима одна мысль о том, что Нана будет принадлежать другому. Она набожная и станет сопротивляться сильнее, чтобы не изменить мужу - хоть она его и презирала. Но Орана не понимал, что взбрело в голову этого негодяя? С чего он потребовал жениться на Нане?
Толстяк не мог и подумать, что задумал жених Наны. Этот человек был не таким, как его хозяин, хоть он выполнял каждый его приказ и на нём было много крови. Но он никогда не получал удовольствие от пыток. Читатель спросит: разве может быть человек, который избивал рабов и однажды убил невинного, человеком с совестью? Может! Если его мать и сестра больны раком. Эта болезнь поедает человека изнутри. И сын, и брат видел, как мучаются от боли мать и сестра. Как каждая минута дорогих существ пронизана нестерпимой, адской болью. И только дорогостоящие лекарства могли облегчить им жизнь, а Орана был щедр с теми, кто ему верен. Но быть верным ему было самым трудным и самым омерзительным! Некогда добрый, отзывчивый парень превратился в жестокое, кровавое чудовище, которое он сам ненавидел за две неповинные жизни, которые оно отняло по приказу Ораны. Но восстать в открытую против хозяина он не мог, хоть и ненавидел его всем сердцем. И ещё сильнее ненавидел себя и хозяина. После совершенного преступления он не мог жить, как прежде, понимая, что боль сестры и матери не оправдывает его. Но самую большую ненависть в нём вызывал Антенор, тот мог потерять работу, но не истязать рабов, а он не мог потерять работу. Не мог оставить их без лекарств, не мог допустить, чтобы его родных мучила адская боль. Но жить в Эсперансе тоже было невыносимо.
А видя страдания Наны, жестокость хозяина, он больше и больше мучился. Нана - редкий человек, таких, как она, наверное, больше нет. Однажды она с ним заговорила по-человечески. Было это так: он был во дворе, а мулатка шла в сензал. Он хотел было уйти, но Нана его остановила. она просила о смерти, она умоляла его убить её, как он убил... Но он рассказал ей, почему совершил то злодеяние. Нана же горько плакала, жалея его. С того дня он стал сам не свой, понимая, что не заслуживает ничьей жалости, а уж тем более, жалости Наны. И решение жениться было от отчаянья, от боязни снова совершить убийство, он выдвинул это условие, что Орана не заставил его убить. И он знал, что свадьбы с Наной не будет. Это он рассказал новому управляющему Мигелу, не подозревая, что он отец Антенора. Мигел предложил ему выход: найти Мартину ди Кастро и рассказать ему, что задумал Гумерсинду. Мигел оказался прав: ди Кастру выслушал его, а тот впервые рассказал о своём горе. Мартину ответил ему так:
- Вы должны понять, что болезнь ваших близких не оправдывает того, что вы совершили, но я вам помогу, я дам вам место управляющего и помогу с лекарствами для родных, но вы должны быть достойны этого.
Он согласился. И предложил Мартину помощь с побегом. И своё желание он доказал, передав письмо Анжелике, в котором Мартину изложил план побега. Но этот человек ни слова не сказал о ловушке для Гумерсинду, которую готовил Мартину. Анжелика просила доказать его, что он на её стороне, в субботу должна быть месса, и он должен помочь Нане попасть в церковь и в участок, мужчина согласился скрепя сердце, понимая, что только с капитаном мулатка будет счастлива и свободна, а его она не полюбит, и повинен в этом Орана и он сам...

Серия № 35

  Гуту оседлал лошадь и вывел её на двор. Там его дожидался Гумерсинду. Орана утром перехватил письмо ди Кастру. С утра он был в Корте, там он узнал кое-что интересное. А вернувшись, получил от Гуту письмо для Анжелики от Мартину. В котором тот сообщал, что будет ждать девушку сегодня вечером на мельнице - это означало, что ди Кастру и Анжелика собирались бежать! Орана был в ярости, Мартину собирался украсть Анжелику! Ему это не сойдёт с рук!!! Он будет ждать его рабыню, как только стемнеет. Он узнает, что Гумерсинду Орана не прощает обид. Но учитывая то, что он узнал в городе, он понимал, что Мартину сам готовил Оране западню. Но эти двое дорого заплатят за свою игру! Они думают, что устроили ему капкан, но сами же попадутся в другой.
Гумерсинду заметил, что уже темнеет, и приказал Гуту ехать. Мельница была недалеко от Эсперансы, считай, в двух шагах. Поэтому толстяк и его спутник добрались быстро. Когда они подъехали к мельнице, то заметили, что у коновязи привязаны две лошади, и поняли, что ди Кастру уже здесь, плантатор спешился и сказал:
- Он приехал. Идём!
Гумерсинду первым подошел к двери. Он вошел в мельницу и огляделся по сторонам, никого не было. Орана испугался, что задумал ди Кастру? Наконец, пришел Гуту, надсмотрщик прокашлялся и через мгновение появился Мартину. Орана хотел было достать пистолет, но не успел: Гуту оказался проворнее, он схватил Орану и приставил ему нож к горлу.
- Не дергайтесь, хозяин! - процедил Гуту. - Если бы вы только знали, как я желаю вашей смерти! Я убью его!
- Нет! - закричал толстяк. - Ты дорого заплатишь за это, Гуту! Я жив, вот твоя мать и твоя любимая сестра - не знаю. - Толстяк ехидно засмеялся. - Сестричка у тебя красавица. А как она хо...
- Ублюдок! - прервал хозяина Гуту. - Если с ними что сучилось, я вам мозги вышибу!
- Успокойся, не злись, - попытался присмирить надсмотрщика Мартину. - Ты не знаешь, живы они или нет? Я останусь здесь и посторожу Орану, съезди домой, узнай, что там.
Гуту кивнул. Он забрал у Ораны пистолет и отпустил его. И тут же выбежал на улицу. Затем он подбежал к коновязи, отвязал её, выскочил. Он пустил коня в галоп, и доехал до дороги, и заметил, что там кто-то есть. Он прицелился, но тень заговорила:
- Успокойся, это я.
Надсмотрщик догнал мужчину и подъехал к нему. Гуту рассказал, что случилось на мельнице. Мужчина не хотел пускать Гуту одного – кто знает, что там? Они хотели было уехать, как вдруг раздался страшный громкий гул. А затем со стороны мельницы повалил дым. Мужчины тотчас кинулись к мельнице, но, когда они оказались там, было уже поздно – деревянная постройка полностью сгорела. Они остались на ночь, а утром под грудой сгоревших досок они нашли обугленное тело и сверху на нем часы. Гуту взял их и открыл. На крышке были инициалы МДК. Спутник Гуту прошептал:
- Сомнений нет, сеньора Мартину нет в живых. - Он помолчал минуту, а потом сказал с ненавистью. - Этот нелюдь жив!
- Я в этом не сомневался, - ответил Гуту. - Я остался без работы, дон Мигел...

Через неделю новость о гибели одного из крупнейших фазендейро разлетелась по всей округе. Известие о трагической смерти Мартину дошло и до Эсперансы. Конечно, эта новость подкосила бедную Анжелику: она перестала есть. Она практически не выходила из своей комнаты. Да и выходила только ночью, проходила к Нане. С мулаткой они сдружились: они подолгу говорили. Анжелика в горькие минуты обрела подругу, от которой она не скрывала ничего. Нана тоже дорожила дружбой сеньориты, она понимала её чувства: потерять любимого - большое горе! Она до сих про не забыла о гибели родителей, их смерть была самым болезненным воспоминанием для Наны. Иногда во сне она видела эту страшную картину. И просыпалась с криком и горько плакала. Ей было страшно подумать – что если бы на мести Мартину был Антенор. Нет, она бы сразу умерла, она не смогла бы потерять ещё раз близкого ей человека. Уж лучше умереть, чем снова пережить такое. Она утешала Анжелику, как могла: говорила с ней о том, что и она потеряла семью и смогла пережить страшную боль. Анжелика однажды спросила:
- Ты ненавидишь, папу?
Нана не сразу ответила на вопрос девушки, но была откровенна.
- Нет, молодая госпожа, я его страшно боюсь. Боюсь, что отнимет у меня его. - Мулатка положила руку на живот. - Он всё, что у меня осталось в этой жизни. И даже мужчину, которого я любила без памяти, у мне отняли.
Анжелика понимала, что и Нана потеряла возлюблённого, но, по крайней мере, Антенор жив. Если человек жив, то всегда есть надежда. Вот если его нет на земле, то надеяться не на что. Теперь, когда у неё не было надежды, девушка отказалась от замужества. Этот отказ привёл в ярость её отца-хозяина. Орана-младший избил девушку и пригрозил, что продаст её с торгов. Анжелике было уже всё равно, что с ней сделает отец – убьёт, или её продадут на невольничьем рынке. Девушка предпочла бы попасть на рынок, чем предать память Мартину. Она не будет ничьей женой, она навсегда останется вдовой, невестой ди Кастру. Она не будет принадлежать никому, кроме него. Так она сказала отцу, Гумерсинду же заявил, что она сама решила свою судьбу. Но продать дочь толстяк не мог, пока на фазенде был Антониу. Сын благородного офицера благодарил Бога за то, что спасся от смерти в ту ночь, когда сгорела мельница. И никому неизвестно, кто поджег её. Если бы не его новый знакомец, Андре Салани, он бы не смог уйти от Мартину и предателя Гуту. Этот Андре помог ему избавиться от Мартину, он же помог отыскать дом предателя Гуту. И тот дорого заплатил за своё предательство. Но у Ораны еще остались враги в Эсперансе - его новый управляющий. С ним куда сложнее, старый волчара - протеже отца. А тот, похоже, забыл былую вражду с ним. И забыл о той змее, Жулиане, матери Антенора. Но всё равно от португальца надо избавиться.
Пожилой управляющий теперь понимал, что он бельмо на глазу Гумерсинду. Но тот ошибся, португалец знал о гибели ди Кастру. Но доказать причастность Ораны-младшего старик не мог. И знал о более чудовищном преступлении, совершенном Гумерсинду в тот день: когда они с Гуту отвезли тело Мартину на его фазенду, они тут же отправились домой к Гуту. О, Боже! То, что там случилось, привело их в шок: мать Гуту была задушена, а его четырнадцатилетняя сестра Лусия... лежала в спальне, на кровати, с перерезанным горлом. Платьишко на бедной девочке было разорвано. Гуту понял, что, прежде чем убить Лусинью, Орана обесчестил её! Мигел видел глаза бывшего надсмотрщика, когда он обнимал тело сестры. Это были глаза, полные слёз, в отчаянье он прошептал:
- Это моя кара за гибель Ноки и Адама, за всех негров, которых я измучивал.
Позже Мигел позвал соседей, чтобы помочь с похоронами. На похоронах Гуту был сам не свой. После того, как поставили кресты, Гуту закричал, чтобы все убирались. Мигел отошел недалеко, он видел, как надсмотрщик взял с могилы сестры горсть земли и сжал в кулаке. А затем достал нож и прорезал ту руку, в которой была горстка земли, и тихо прошептал, но старик услышал эти слова:
- Господи, я клянусь тебе, что никогда не подниму руки на чернокожих, только отдай мне Орану.
Мигел знал, что эта клятва - самая страшная на земле. И вечером того дня португалец вернулся в Эсперансу. Он не мог успокоиться, и Антониу это заметил, стал расспрашивать, что произошло, но старик молчал. На следующий день, когда старый капитан объезжал плантацию, он увидел, что у ворот стоит Гуту и просит сторожей пусть его на фазенду. Мигел сразу кинулся туда, он сумел убедить Гуту уехать. Вначале тот притворился, что хочет попросить хозяина взять его на работу. Но Мигел приказал стрелять в Гуту, если он приблизится к Эсперансе. На прощание португалец проговорил:
- Я сделал это для твоего блага, мальчик мой...

Серия № 37

   «Командор Антониу Альба ди Орана умер вчера вечером!» - эта новость облетела весь город. И хотя старик уже долго не жил в Эсперансе, знакомых в Корте у него было полгорода. Эти люди и говорили о старике, горячо жалея, что его не стало.
В самой же Эсперансе был траур по Оране-старшему. Мария и Гумерсинду готовились к похоронам, последний был не в себе. Надо сказать, что и такой человек, как Гумерсинду Орана, горевал о своём отце. Он был подавлен, и Мария, прежде не видевшая мужа таким, если бы она не знала его, то подумала, что он горячо любивший сын. На самом деле, все переживания Ораны-младшего были нахальным притворством, и дел чувствовала отвращение к нему, человеку, исковеркавшему её жизнь. Ей хотелось сорвать с него маску скорби, но она не решалась. И в самом деле, толстяк ни капли не сожалел о смерти дона Антониу. Но нужно было хотя бы притвориться, что он в трауре, соблюсти приличия. Это было выгодно Гумерсинду с нескольких сторон. Во-первых, ему была важна поддержка самых уважаемых семей Корте, чтобы получить титул барона. А во-вторых, это отличный предлог, чтобы вышвырнуть протеже отца - Мигела. Гумерсинду только и нужно дождаться, когда португалец придёт в гостиную, чтобы попрощаться с покойным, а он выгонит его вон! Но, как бы он не любил отца, он должен признать: так или иначе, позволить Мигелу подойти к гробу отца означало всё равно, что Антенор придёт к гробу самого Гумерсинду. «Пропустить португальца к гробу отца, это означало оскорбить его память!» - думал Орана-младший. Хотя он не чувствовал боли от потери отца, он не радовался. Он и сам не понимал, что он, как всякий человек, любил отца. Пусть неосознанно, но он действительно сожалел об отце. И ему не хотелось, чтобы заклятый враг отца, по крайней мере, таковым он считал Мигела, стоял у его гроба. И даже что Антонио и старый капитан помирились и за последний месяц стали настоящими друзьями, толстяка не волновало.
Но это волновало Мигела. Управляющий не мог понять себя: казалось бы, он и Антониу помирились и он простил командора. Но в душе Мигел не до конца простил командора Антониу, он пытался это сделать, но всё-таки не смог просить ему Жулиану и Антенора. Слишком много было боли в сердце Мигела! Старик с открытой душой считал Орану-старшего своим другом, но всё же невольно продолжал его ненавидеть. За то, что тот отнял у него сына - да, мальчик жил с ним с трёх лет. Но как Мигел его воспитывал? Он измучил Антенора, считая, что через него он мстит его отцу - ненавистному командору. Но командор не отец Антенора, его отец он, Мигел душ Сантуш! И это скрыл от него командор, и португалец не мог этого забыть. Не мог он забыть и другое: сговор с негодяем Инасиу, это лишило жизни Жулиану. Её Мигел помнил и любил всё жизнь. Теперь он знал, что у него осталась память о Жулиане - их общий сын - Антенор. И, возможно, зная о своём сыне, Мигел бы помог Антенору получить образование, и ему не пришлось бы воровать. Тогда он не оказался бы на каторге! И не стал бы лесным капитаном, но, главное, не оказался в Эсперансе и не полюбил Нану. Но теперь ничего не изменить. Мигел понимал, что со смертью командора умерла и надежда на освобождение Антенора. Но старый капитан знал, что комиссар Эстевау переведён в Бразилиа* (Бразилиа - это город, столица Бразилии), и теперь новый комиссар будет вести дело Антенора. У старика не было сомнений, что дело, возбужденное против его сына, всего лишь очередная интрига Гумерсинду. И Мигел вспомнил, как его приняли за Антенора и обвинили в ограблении. «Уж лучше бы меня тогда арестовали, чем Антенора», - частенько говорил себе старый управляющий. Эти мысли грызли его целыми днями. И, понимая, что Гумерсинду и комиссар сговорились, португалец знал, что его признание не примут. Но теперь в Корте новый блюститель порядка, и, возможно, он примет его «покаяния», но Мигел понимал, что сделать это нужно после похорон командора. Старик должен проводить командора в последний путь.
«Что я чувствую? - спросил себя Мигел. - Кто мне теперь Антониу Орана? Друг или враг? Одно знаю точно: командор был хорошим человеком, лучшим из офицеров, которых я знал. Разве можно радоваться смерти хорошего человека? Правильно, нельзя, - рассуждал старик. - Но, черт побери, я не могу не радоваться смерти человека, который отнял у меня жену и сына. Да, я всегда считал её своей женой! А теперь я узнаю, что сын этого самого человека сжег дорогого мне человека, мать моего младшего сына Дамиау - Ноку. Но ведь я простил Антониу и не желал его смерти. Так и надо, он мне не враг, и, наверное, мне не за что его ненавидеть, кроме как за ту его тайну об истинном отце Антенора. Всё, довольно, как бы там ни было я должен проститься с доном Антониу», - в конце концов решил португалец.
Не медля, он переоделся в черный костюм и покинул свою комнату...

В гостиной уже было не протолкнуться. Там были и офицеры из штаба Сан-Паулу, которые узнали о смерти прославленного участника мексиканской кампании ещё вчера ночью (Гумерсинду распорядился отправить телеграмму в Сан-Паулу). Многие из офицеров не верили в смерть командора, считая его несокрушимым. Они стояли в уголке гостиной и тихонько переговаривались. Эти офицеры элитного корпуса Сан-Паулу были первыми, кого увидел вошедший Мигел.
Старик огляделся по сторонам и поздоровался с офицерами. После этого он прошелся по гостиной, португалец отыскал дону Марию, попросил её выйти в коридор. Женщина согласилась. Португалец покинул гостиную, дел последовала его примеру. Как только они отказались в коридоре, Мигел спросил:
- Дона Мария, вы отдали статуэтку Нане?
- Да, Мигел, - ответила дел. - Но я не понимаю, зачем сеньор Антониу просил об этом. - На мгновение женщина умолкла, а затем предположила. - Возможно, он хотел, чтобы у неё осталась память о нем. Сеньор Мигел, у вас осталась дарственная на лесопилку.
- О чем вы говорите, сеньора? - недопонял Мигел.
Мария хотела объяснить старику, что она имела в виду, но её окликнули.
- Простите, господин Мигел, но придется отложить наш разговор, - извинилась женщина и собиралась уйти, как старый капитан спросил.
- Можно ли мне попрощаться с доном Антониу?
- Конечно, идите, - ответила она и ушла.
После ухода Марии старик не решался войти. Он был не уверен, что командор хотел видеть его у своего гроба. Но всё же он решил, что командор сыграл в его жизни, и ему следует попрощаться с ним. Но старик не осознавал, зачем, на самом деле, шел к гробу покойного: его сердце хотело понять, что он почувствует – боль или радость. Мигел, не обращая внимания на людей в гостиной, подошел к гробу. Командор Антониу, казалось, просто спал и улыбался во сне. Внезапно Мигел почувствовал боль в груди, но через секунду она стихла. Капитан чувствовал, что лишился чего-то близкого. Он не мог проронить ни слова. Он стоял так примерно минут пять, как вдруг услышал за спиной гневный крик:
- Да как ты посмел подойти к его гробу!
Старик обернулся и застыл в изумлении, перед ним стоял сын покойного - Гумерсинду. Толстяк смотрел с открытой ненавистью, и она не укрылась от Мигела. Португалец попытался спокойно поговорить с Ораной:
- Сеньор Гумерсинду, я пришел проститься с вашим отцом, я прошу вас уважать нашу дружбу с сеньором Антониу.
Мигел заметил, как лицо Ораны-младшего налилось багровой краской, и он заговорил с недоверием.
- Дружбу? О какой дружбе ты говоришь? - закричал толстяк. - Ты человек, который ненавидел папу всю жизнь! Ты думаешь, что я позволю стоять у гроба отца его врагу? И не надейся! - воскликнул он. - Пошел вон с папиной фазенды! Убирайся к черту!
Мигел не шелохнулся, а Гумерсинду вконец разозлился и крикнул слуг. Те немедля схватили старика и поволокли на улицу, Орана пошел следом за ними. Слуги остановились у парадной лестницы, а затем старика столкнули с неё. Оказавшись на земле, Мигел стёр платком с лица пот. Гумерсиндо, заметив это, ехидно пошутил.
- А я не думал, что сеньор не умеет обращаться с лестницей! - и истерически захохотал.
Но Мигел не оценил его шутку, старик поднялся с земли, и вытащил из-за пояса пистолет, и тут же наставил его на насмешника.
- Я уважал твоего отца, щенок! - процедил сквозь злость старик. - Ты исчадие ада! Наглый щенок, сейчас ты ответишь мне за мою крестницу! Или ты не знал, что я крёстный Наны. - Мигел не выдержал, старик закрыл глаза и нажал на курок..............